Благодаря этой книге он настолько прославился своими многочисленными любовными похождениями, что само его имя стало нарицательным и используется теперь в значении "женский обольститель". Если верить его мемуарам, Казанова встречался с европейскими монархами, папами, кардиналами и такими выдающимися деятелями эпохи Просвещения, как Вольтер, Моцарт и Гёте. Свои последние годы он провёл в Богемии, будучи смотрителем библиотеки; именно там он и написал историю своей жизни. Стендаль, Г. Гейне, А. де Мюссе, Э. Делакруа, Сент-Бёв были в восторге от его мемуаров. Ф. М. Достоевский, опубликовавший в своем журнале "Время" историю побега из Пьомби, в редакционном вступлении назвал Казанову одной из самых замечательных личностей своего века, и высоко оценил его писательский дар и силу духа: "Это рассказ о торжестве человеческой воли над препятствиями необоримыми". О записках Казановы беседуют персонажи таких литературных произведений как "Пиковая дама" А. С. Пушкина (1833) и "Дядюшкин сон" Ф. М. Достоевского (1859). Знаменитому авантюристу посвящены романы Р. Олдингтона, пьесы А. Шницлера, М. Цветаевой, В. Коркия и А. Лаврина ("Казанова: Уроки любви"), эссе С. Цвейга, Р. Вайяна, Ф. Марсо, книга Ф. Соллерса "Казанова Великолепный". Казанова умер 4 июня 1798 года, в возрасте семидесяти трёх лет. Как передают, его последними словами были: "Я жил как философ и умираю христианином".

Навсегда. Мог ли кто предугадать тогда, что он станет Нобелевским лауреатом? У себя в стране он - всего лишь тунеядец (так определил суд). Мне говорят, что надо уезжать. Да-да, благодарю, я собираюсь. Да-да, я понимаю, провожать Не следует, и я не потеряюсь… "Мне горько уезжать из России, — писал Бродский в письме на имя Брежнева. — Я верю, что вернусь. Поэты всегда возвращаются — во плоти или на бумаге". Эмигрировать по собственному желанию поэт не собирался. Он трижды оказывался в тюрьме, дважды попадал в психушку, у него имелись вызовы из-за границы, но единственным его желанием была возможность беспрепятственной работы, о чем поэт и заявил в письме генсеку. Тем, кто получал от родственников вызовы, ждать приходилось от нескольких месяцев до года с лишним. На выдворение Бродского не потратили и месяца. Когда в мае из Израиля ему пришел вызов от некоего Моисея Бродского, поэт и не думал воспользоваться приглашением фиктивного родственника, о котором ничего не ведал. Но уже 12 мая его вызвали в ленинградский ОВИР (отдел виз и разрешений), 24 мая выдали выездную визу, а в начале июня наблюдали за его отлетом.