В петровские времена площадь была обширным лугом, примыкавшим к ряду дворцов и домов, выстроившихся вдоль берега Невы. Анна Иоанновна специальным указом запретила проводить на этом лугу любую охоту зайцев, а во времена Елизаветы Петровны на лугу паслись коровы. В екатерининские времена южная граница площади была застроена домами по проекту Ю. М. Фельтена. И только в первой четверти XIX века площади было решено придать более парадный вид…

Детство Алексея Максимовича прошло в доме деда по материнской линии Василия Васильевича Каширина - бывшего бурлака, которому удалось разбогатеть и стать хозяином красильного завода, но после резкого поворота судьбы полностью разориться. Бабушка писателя, Акулина Ивановна, заменила внуку мать, занимаясь его воспитанием и знакомя со сказками и народными песнями, а дед обучал его грамоте по хранящимся в доме церковным книгам. "За ним всегда останется крупная заслуга: он показал живую душу в босяке. Достоевский показал ее в преступнике, а он - в босяке...", - сказал о Горьком после первой встречи с ним в 1900-ом году Лев Толстой. Сам же Горький позднее напишет: "Вообще, русский босяк - явление более страшное, чем мне удалось сказать, страшен этот человек отчаяньем своим. Судите сами: не было бы такой России, не было бы и такой революции в ней".

В августе 1920 года отец и сын Набоковы переехали в Берлин, где отец стал редактором русской газеты "Руль". Первые переводы французских и английских поэтов, первая проза Владимира-сына печаталась именно в этой газете. 28 марта 1922 года в зале Берлинской филармонии с лекцией "Америка и восстановление России" выступал бывший министр Временного правительства Павел Милюков. Владимир Дмитриевич не мог упустить возможности послушать своего давнего оппонента и товарища. Окончив доклад, Милюков собрался уже покинуть трибуну, как вдруг из зала выскочил какой-то человек и с криком "Мы отомстим за убийство государя!" стал стрелять в сторону оратора. Началась паника. Владимир Дмитриевич побежал к сцене, желая остановить террориста. Это ему удалось, но ценой собственной жизни: в него попали три пули. Пистолет из рук стрелявшего Набоков выбил, уже умирая. Спасенный Милюков прожил после этого более 20 лет.