Особое место в его творчестве занимают путевые очерки "По северу России" (1886-1888) и "По северо-западу России" (1897), появившиеся после поездки в свите великого князя Владимира Александровича (1847-1909) по северо-западным и северным губерниям европейской России. Написанные по горячим следам, очерки отразили динамичную и разнообразную жизнь русского Севера в царствование Александра III. "Архангельск, несомненно, город будущего... К нему должны тянуться не только северные окраины, к нему должна тянуться Россия", - проницательно утверждал Случевский.

Многие литераторы считали, что со смертью Блока канула в Лету целая эпоха. По словам Евгения Замятина, "ушел последний поэт-дворянин, весь из Невы, из тумана белых ночей, Медного всадника"… А сам Блок писал о себе так: О, я хочу безумно жить: Всё сущее - увековечить, Безличное - вочеловечить, Несбывшееся - воплотить! Пусть душит жизни сон тяжелый, Пусть задыхаюсь в этом сне,- Быть может, юноша весёлый В грядущем скажет обо мне: Простим угрюмство - разве это Сокрытый двигатель его? Он весь - дитя добра и света, Он весь - свободы торжество!

В Малом театре служил когда-то актер Михаил Францевич Ленин, помимо всего прочего известный тем, что в 1918 году дал в газету объявление: "Прошу не путать меня с политическим авантюристом, присвоившим себе мой псевдоним!" Однажды в кабинет к Станиславскому вбежал посыльный и закричал: "Константин Сергеевич, несчастье: Ленин умер!" "Ах, Михаил Францевич!" — испуганно всплеснул руками Станиславский. "Да, нет — Владимир Ильич!" "Тьфу-тьфу-тьфу!" — застучал по дереву режиссер. В 1928 году, выступая на мхатовском юбилее, Станиславский благодарил правительство за то, что старикам МХАТа не пришлось быстро перекрашиваться в красный цвет, что им дали возможность естественно эволюционировать, органически "врастая" в новую жизнь. "Мы хотели со всей глубиной поглядеть не на то только, как ходят с красными флагами, а хотели заглянуть в революционную душу страны", — писал он. Последние годы Станиславского были омрачены не только общей народной трагедией, но и положением театра: Сталин любил Художественный театр, и эта любовь тирана не принесла ему добра. К тому же в душе Станиславского разворачивалась своя глубокая драма: испорченные отношения с Немировичем-Данченко и невозможность из-за болезни заняться практической работой на сцене.